Рудольф Берестенёв - журналист, фотограф, краевед, коллекционер. На днях он презентовал книгу «Иркутская губерния в ранней фотографии». Мы поговорили об истории фотографии в Сибири, старой доброй «плёнке» и современной журналистике.
История в снимках
- Рудольф Георгиевич, у вас большая коллекция фотографий Иркутска, в том числе старинных и очень ценных. Откуда у вас эти снимки?
- В книгу вошли всего 750 фотографий, а в коллекции их гораздо больше. Вообще, я начал собирать её, когда работал на телевидении - в 80-е годы. Ходил по архивам, музеям, фондам и библиотекам. Потом так получилось, что люди сами стали дарить мне старинные фотографии. Я в то время собирал старые фотоаппараты, граммофоны, книги и журналы – вместе с ними мне несли и фотокарточки. В итоге всю коллекцию я отдал в областной архив, и так у меня появился собственный фонд. Иногда люди обращаются ко мне, чтобы сделать копии некоторых снимков. Никогда не отказываю.
- А ваши личные фото есть в коллекции?
- Личные фото я в фонд не сдаю. Это современные снимки, а я собираю историю. И вообще, свои личные изображения я использую гораздо реже. Например, не так давно одно из иркутских издательств решило выпустить очерк о городе в четырёх томах, посвящённый Распутину. Меня попросили быть иллюстратором. Вот там я где-то использовал свои фотографии, а где-то - снимки из коллекции.
- По вашим фото можно изучать историю родного края. Интересно, в каком году в Иркутск пришла фотография?
- Самая старинная фотография в моей коллекции - 1845 года. На этот счёт есть распространённое заблуждение - мол, фотография в Сибирь пришла очень поздно, но на самом деле – раньше, чем в какие-либо другие города. Иркутск всё-таки купеческий город. В 1845 году сюда приехал французский фотограф Альфред Давиньон, а в 1839 году только изобрели фотографию. Вот и сравните, в далёкий Иркутск фотография пришла всего через 6 лет после изобретения. Для 19 века это очень небольшой срок. Но на самом деле таким двигателем прогресса стали деньги - в Сибири было много богатых людей, и фотограф мог хорошо заработать. Благодаря этому до нас дошли фотопортреты Волконского, Панова и других декабристов. Здесь, кстати тоже есть интересная история - многие считали первой фотографией декабристов московский снимок 1856 года, но впервые Давиньон снял их в 1845 году именно в Иркутске.
- В вашей коллекции широко представлена тема политических репрессий. Есть даже снимки из фондов ФСБ. Как удалось их раздобыть?
- Однажды я стал свидетелем раскопок массовых захоронений под Пивоварихой - меня охватил ужас. А позже побывал в Михайло-Архангельской Харлампиевской церкви в Иркутске, где в подвальном помещении прихожане церкви развернули выставку, посвящённую памяти репрессированных священнослужителей. Там были архивные документы, фотографии из фондов ФСБ, и я поневоле достал из портфеля фотокамеру и стал снимать всё размещённое на стенах храма. Весь этот ужас я решил показать людям, чтобы они понимали, что происходило на самом деле. Ведь даже сегодня можно встретить мнение, что не было никаких репрессий, и людей расстреливали заслуженно.
- А вашей семьи репрессии коснулись?
- Нет, моей родни весь этот ужас не коснулся, если не считать, что в период коллективизации был арестован дед. Но для него всё закончилось благополучно - его выпустили. Дед работал в колхозе учётчиком. В 1933 году на него кто-то донёс, что он выдал на посевную кампанию меньше зерна, чем нужно - сэкономил для себя. За это он и оказался в тюрьме.
- Кстати, Рудольф Георгиевич, почему в жизни у вас фамилия Берестенёв, а книги выходят под фамилией Береснев?
- Это целая история. Отец назвал меня Адольфом, а когда началась вторая мировая, стало опасно носить такое имя, и он решил всё переиграть. Вот тут-то всё и перепутали. Отец долго думал, какое имя дать - в деревне же все знали, что я Адольф. Потом он услышал по радио, что северная экспедиция папанинцев высадилась на острове Рудольф. Отец загорелся назвать меня Рудольфом. Когда переделывали свидетельство о рождении, писарь в сельском совете с ошибкой написал и фамилию. Так вместо Адольфа Берсенева, я стал Рудольфом Берестенёвым.
С неправильной фамилией я отслужил в армии. После хотел сменить её на отцовскую, но не получилось. В университете я получил диплом на эту фамилию, потом уже детей записали как Берестенёвых. В итоге махнул рукой - смирился.
Мои родственники, конечно, обижались, что я под чужой фамилией и живу и книги выпускаю, поэтому в итоге я взял свою настоящую фамилию Берсенёв своим псевдонимом для книг.
Думать, а не нажимать на кнопку
- Сейчас у каждого в кармане телефон с камерой, и, по сути, каждый из нас фотограф. Вы сторонник «цифры» или старой доброй плёнки?
- Сразу скажу, что сравнивать «цифру» и плёнку практически невозможно. Да, цифровые технологии облегчили процесс, но все фотографы понимают, что что-то пошло не так. Раньше же, в чём прелесть была? В том, что необходимо было не на кнопку нажимать, а головой работать. Чёрно-белая фотография заставляла думать: выстраивать экспозицию, учитывать игру света и тени. К тому же делали в разы меньше кадров - ошибки допускать нельзя. А сейчас вроде как работает автомат и любым телефон можно снять, но не выходит - раньше даже оптика по-другому «рисовала». Скажу вам так: качество композиции у фотографий в газетах и журналах сейчас упало - всё, как на документы, без сюжета и эмоций. По качеству фотографии стали лучше, а вот по наполнению… Снимают тот же Байкал, как открытку, а живинки нет, фото не «играет».
- А как вы относитесь к нынешним модным фотосессиям, которые проводят в студиях, воссоздавая интерьеры богатых домов? Раньше ведь тоже делали подобные фотографии. Это не то же самое?
- Начнём с того, что я в принципе не люблю всю эту ненужную режиссуру в студиях. Я всегда жалею людей, которые ходят на фотосессии и по несколько часов сидят перед объективом с неестественными лицами. Я любитель «живой» фотографии, когда ты «ловишь» момент, а не сажаешь человека как куклу.
Что касается старинных фото, то здесь всё несколько по-другому. В 19 веке позволить себе фотосессию могли лишь богатые люди. Доходило до того, что в фотостудии для антуража люди приносили вещи из своего дома: мебель, текстиль, вазы с цветами. Часто фотографы сами приходили домой к семьям, поэтому фотографии в дорогих интерьерах в 19 веке были настоящими. Сегодня же люди делают вид, что живут в роскоши, чтобы им завидовали другие.
- Интересно, а цензура у фотографов прошлого была?
- Конечно, цензура была - фотография считалась массовой продукцией, способной навредить властям. Те же снимки декабристов, например, расценивались как измена родине. В то время, чтобы стать фотографом и снимать даже простых людей, необходимо было получить разрешение во всех инстанциях вплоть до генерал-губернатора. И это мы не говорим о фотографах, которых допускали к высшей власти. Цензура была, есть и будет всегда.
- Вы в журналистике уже давно. Как изменилась профессия со временем?
- Не могу сказать, что сильно изменилась… В моё время не было продажной журналистики, что ли. Раньше мы писали критический материал, и люди у власти боялись за свои места. Сейчас можно написать что-то, и с работы скорее снимут не чиновника, а тебя самого. Профессия однозначно стала легче - и техника другая, и работать можно из любой точки мира. Молодые ребята уже не бегают столько, сколько бегали мы.
Думаю, ещё и интернет расхолаживает современное поколение. Сколько там лжи, невнятных новостей без смысла и сюжета?.. Это же огромный нескончаемый поток, который меняет журналистику к худшему. Хотя, и в наше время журналистику называли «вторая древнейшая» (смеётся).
Главное быть немного недовольным собой
- Вы 35 лет преподавали в университете фотодело и операторское мастерство. Каким главным принципам учили своих студентов?
- Я всегда относился к студентам, как к своим детям - учил их быть добрыми, человечными, честными, прививал им любовь к жизни. Когда учил профессии, закладывал мысль о самокритике. Говорил, что считать себя мастером нельзя, необходимо постоянно быть немного недовольным собой и своим творчеством, только тогда будет личностный рост. И это работает и в фотоделе и в журналистике в целом. Как только ты заявишь, что ты мэтр, сразу остановишься в развитии.
- В последние годы профессия журналиста стала очень популярна среди молодёжи. Конкурс в вузах на эту специальность бешеный. С чем бы вы это связали?
- Думаю, это связано с рынком. Журналистика ушла в интернет, появилось обилие рекламы, молодые люди видят всех этих блогеров, которые зарабатывают миллионы. Естественно, ребята выбирают наиболее интересные, перспективные и прибыльные профессии.
- Тем не менее СМИ чувствуют серьёзный кадровый голод. Где все журналисты, которых выпускают вузы?
- Многие выпускники уходят работать на себя - как это модно говорить, становятся фрилансерами. Часть ребят идёт в университет просто за корочкой, их мы даже в расчёт не берём.
Плюс в больших серьёзных изданиях сегодня высокие требования, а зарплата в регионах пока не соответствует столичной. В том же интернете, делая менее качественные материалы, можно получать гораздо больше денег. Времена просто изменились.
Досье
Рудольф Берестенёв родился в 1938 году в посёлке Алёхино Черемховского района. В 11 лет поступил в Черемховское специальное горнотехническое училище. Там увлёкся фотографией. Высшее образование получил после армии. Сначала поступил на юридический факультет, чтобы стать криминалистом. Год отучился - не понравилось, перевёлся на журналистику.
Работал редактором газеты «Металлист» Иркутского завода тяжёлого машиностроения им. Куйбышева, в районной газете «Прибайкалец» в Бурятии. В 1970-м пришёл на областное телевидение: 15 лет отработал в молодёжной редакции. Тогда освоил киносъёмку. После ушёл преподавать в ИГУ и 35 лет посвятил студентам. Сейчас Рудольф Георгиевич на пенсии, пишет книги, занимается краеведением, собирает фотографический фонд Иркутской области.