Третье января 1994 года, понедельник, аэропорт Иркутска. Время вылета по расписанию пассажирского рейса №130 авиакомпании «Байкал» – 11.30 утра. На борту Ту-154 уже заняли места 115 пассажиров, торопящиеся в начале года в Москву. Никто из них не мог знать, что через четыре минуты после взлёта лайнер рухнет, и поле рядом с фермой под Иркутском станет для них братской могилой. Так что же произошло на борту? Читайте в материале irk.aif.ru.
Проигнорировали «красную лампочку»
В списке причин, которые привели к катастрофе, эта числится основной. Она есть в приказе департамента воздушного транспорта Минтранса страны от 9 июня 1994 года.
«Передай инженеру, который двигатели готовил, что очень плохо подготовлены двигатели, не запускаются. Двадцать минут три двигателя запускали», – в сердцах сказал диспетчеру бортинженер. Это есть на расшифровке речевого самописца.
На самом деле, как подсчитали при расследовании катастрофы, семнадцать минут он возился с двигателями – два запускались нормально, а третий – никак. Когда же двигатель, после пяти попыток, наконец, завёлся, решили взлетать, не обращая внимания на «мелкие» неисправности. Это не фигура речи – комиссия отметила психологические изменения в поведении лётчиков, просто уставших добиваться своего. Но был ещё один момент – сбои на борту случались и раньше, и с ними удавалось справиться.
Минута до взлёта:
«Опасные обороты стартёра! Кнопку нажимаю — не гаснет», – говорит бортинженер Илья Карпов.
«А стартёр отключен?», – интересуется командир воздушного судна (КВС) Геннадий Падуков.
«Отключен», – уверен бортинженер.
«Ну, прогреется — отключится», – забыл о проблеме КВС.
Почему такое легкомыслие? Опытный командир, 16 тысяч часов налёта, опытный бортинженер – 14 тысяч часов в воздухе.
«Как было установлено, в процессе запусков двигателей перед полётом возникла неисправность стартёра из-за попадания в него, вероятно, осколка разрушенного рассекателя. Это привело к неотключению стартера после запуска и раскрутке его турбины со срабатыванием сигнализации «Опасные обороты стартёра», которое было обнаружено бортинженером после запуска всех двигателей», – из отчёта комиссии Минтранса.
Не знали об изменениях
Оказалось, и это тоже отметили специалисты, лётчики авиакомпании «Байкал» просто не знали, что в конструкцию самолёта внесены изменения, и стартёр, который раньше отключался после запуска двигателей автоматически, теперь вполне может работать. Так что прибор не врал. И в этой ситуации был только один выход – отказ от полёта.
Но лётчики этого не знали. И в 12 утра неисправный Ту поднимается в воздух. Пройдёт 3 минуты 45 секунд, турбина от разрушившегося стартёра пробьёт топливные баки, загорится один из двигателей. В это время самолёт еще над взлёткой. И ещё можно успеть сесть.
Бортинженер: Второй двигатель горит почему-то.
КВС: ВСУ горит? Гаси!!
Бортинженер: Включил все три очереди.
КВС: Горит? На самом деле горит?
Бортинженер: Горит табло «Пожар».
КВС: Илья Петрович, доложи обстановку.
Бортинженер: Загорелось табло «Пожар» в мотогондоле № 2. Второй двигатель выключил.
КВС: Илья, сирену выключи…
Экипаж не впал в панику, он мужественно спасает самолёт.
«После отказа управления экипаж не располагал возможностью предотвратить развитие особой ситуации, – таков вывод комиссии. – В полёте экипаж проявил высокий уровень волевых и профессиональных качеств. Его действия полностью соответствовали ситуации, предотвратить развитие которой в полёте он не мог».
Горит вся система управления, самолёт неуправляем.
«Воздушное судно, потеряв управляемость, в 12:08:38 столкнулось с землей и наземными постройками, полностью разрушилось и частично сгорело в пожаре. Все находившиеся на борту пассажиры и члены экипажа погибли».
Братская могила
Катастрофа, которая произошла на ферме рядом с посёлком Мамоны в пригороде Иркутска, унесла жизни 125 человек – 115 пассажиров, 9 членов экипажа и одного работника фермы. Пройдёт 13 лет, и в 2007 году на месте катастрофы в Мамонах состоится открытие православного храма святителя Софрония.
«За скобками» у тех, кто сообщает о катастрофе сегодня, – то, что происходило на земле после падения рейса. Сегодня все в курсе: выезжают спасатели, скорая, силовики. В январе 1994-го на место трагедии отправили 19-летних мальчишек – курсантов существовавшего тогда Иркутского высшего военного авиационно-технического училища.
«Звонок у дежурного по Иркутскому высшему военному авиационно-техническому училищу раздался в 13:45. Через пять минут начальник училища генерал Барсуков отдал приказ поднять по боевой тревоге дежурное подразделение. Для группы третьекурсников факультета летательных аппаратов учёба в этот день закончилась», – писали в выпуске «Советской молодёжи» № 2 от 7 января 1994 года.
«Мы ещё ничего не знали о размерах катастрофы, – скажет Александр Григорьевич Барсуков. – А вот когда узнали подробности, то наших ребят начали готовить к самому серьёзному испытанию. Курсантов предусмотрительно накормили обедом, подобрали им теплое обмундирование – бушлаты, ватные брюки, валенки — кто знает, сколько времени придётся провести на морозе».
«Мы были предупреждены, что произошла авиакатастрофа, – рассказывал курсант Евгений Халилов, – но задачу нам должны были поставить на месте. Когда увидели это самое «место», стало не по себе, такое даже в страшном сне не приснится: будто гигантским количеством пороха выжгли полосу в семьсот-восемьсот метров...»
«Наши предположения о том, что придётся стоять в оцеплении, не оправдались, мы пошли первыми по этой страшной борозде», – ставит точку курсант Григорий Рябой.
Сначала попадались вещи, документы пассажиров. В надвигающихся сумерках началось самое страшное – они подбирали останки людей. Всё было буквально окроплено кровью.
Первую группу из 46 человек ближе к полуночи сменила вторая, в ней было 23 курсанта. Им пришлось выйти к клубку из шести тел. В официальном сообщении говорилось о гибели шести детей — им показалось, что детей было больше. Не приведи господь увидеть то, что видели они.
В память о трагедии
Из 125 погибших удалось опознать останки только 74 человек.
Инициатором строительства храма святого Софрония на месте катастрофы стал бизнесмен Владимир Горбатов, который вместе с сыновьями должен был лететь на том самолёте, но в последний момент всё пошло не так. Приехав выкупать билеты, обнаружил, что потерял паспорт, и до столицы с домочадцами добирался поездом. Сейчас это покажется невозможным, но в те времена при покупке билетов на поезд, как и на автобус, паспорт не спрашивали.
«Страшная весть о катастрофе настигла нас в пути, и она не могла не оставить глубокий след в душе», — рассказывал тогда священникам Горбатов.
Идею возвести храм на месте трагедии поддержали в Иркутской епархии. Был создан приходской совет и проведен сбор пожертвований. Строительство продолжается до сих пор, но в храме давно идут службы.
Ежегодно в день памяти приезжают родственники и близкие погибших, несут цветы и свечи, посещают храм. Накрывается поминальный стол. Каждый раз, когда в храме совершается панихида, поминаются погибшие в авиакатастрофе. Их имена начертаны на памятной доске в храме и на памятнике возле креста.
К сожалению, за прошедшие годы в Иркутске произошли ещё три крупные авиакатастрофы. В декабре 1997 года рухнувший на жилой квартал АН-124 «Руслан» унёс жизни 71 человека. В июле 2001 года при заходе на посадку у села Бурдаковка разбился ТУ-154. Жертвами трагедии стали 145 человек. 9 июля 2006 года аэробус А-310, совершавший рейс из Москвы, в иркутском аэропорту съехал со взлётно-посадочной полосы, пробил преграду и врезался в расположенные за нею гаражи. Из находившихся на борту лайнера 203 человек 125 погибли.