Во многих мировых столицах есть чайна тауны — колоритные китайские кварталы, где можно попробовать настоящую китайскую кухню и, в целом, окунуться в самобытную культуру Поднебесной. А в Пекине — столице КНР — есть «русский квартал», который тоже удивляет.
Корреспондент irk.aif.ru прогулялась по Ябаолу, так называется этот район, в мае. Рассказываем, что увидела.
Магазин «Юра», аптека «Сеня»
Название «Ябаолу» можно перевести как «Улица элегантных сокровищ». Находится эта сокровищница в центральном районе Пекина, всего в нескольких километрах от знаменитой площади Тяньаньмэнь и окружена дорогими современными кварталами с поражающими воображение небоскребами, красивыми парками и рекой, по которой можно приятно прокатиться на лодке.
Мой путь от метро до «русской улицы» тоже был приятным: пролегал мимо цветущих розовых кустов и вывел меня прямо к магазину с зеленой вывеской «Юра».
Продают в «Юре» продукты — есть китайские, но в основном — российского производства: любимая в КНР «Аленка» (14 юаней за плитку — примерно 177 рублей по курсу мая 2024) и другой наш шоколад и конфеты, алтайский мед (58 — 80 юаней за полукилограммовую банку, то есть от 700 рублей — это примерно как в Иркутске), разные консервы (24 юаня за изготовленную по российскому ГОСТу кабачковую икру — это 300 рублей).
А еще здесь камчатская рыба, гречка, пиво, колбаса со странным названием «Копытаговядины» на упаковке и, конечно же, пломбир. «Русский холод» — на нем так и написано. И стоит это мороженое на порядок дороже лежащего рядом китайского.
«Очки надо? А сумка надо? Куртка?»
Отмечу, что продавец в «Юре» — китаянка, и покупатели, которых я там встретила, — тоже были пекинцы. Сейчас на Ябаолу можно чаще увидеть именно китайцев, хотя, как говорят осевшие в Пекине русские, еще 10 лет назад, тут было гораздо больше выходцев из России.
По рассказам, этот район наши соотечественники облюбовали в 80-х годах прошлого века, а «расцвел» он в 90-е, когда сюда стали приезжать челноки из стран бывшего СССР, и со временем превратился в один из самых больших частных оптовых вещевых рынков во всём Китае, нацеленных на русскоговорящих. По некоторым данным, его ежегодный товарооборот превышал 10 млрд долларов. Вместе с рынком росла и инфраструктура: здесь стали открываться рестораны русской кухни, клубы с нашей музыкой, магазины с привычными нам продуктами, и такие же понятные русскому человеку аптеки.
Так было примерно 20 лет, а потом рынок потихоньку стал сдавать: мировой кризис 2008-го и падение рубля в 2014-ом сделали торговлю менее выгодной, да и сама схема торговых отношений между КНР и Россией стала меняться.
На Ябаолу всё тише звучала русская речь — власти Пекина даже хотели ликвидировать торговый квартал, такие новости появлялись в 2016-м, но, кажется, не случилось. В 2024-м заходишь в один из торговых центров Ябаолу, и всё ещё слышишь: «Очки надо? А сумка надо? Куртка?». Для меня, ребенка 90-х, это можно сказать родная речь.
«Чай покупаю у Антона»
«Шарфы Света», «Женский пуховик Миша», «Сумки и ремни Сюся» — это всё вывески на входе в разные бутики одного из ТЦ на Ябаолу. Кажется, что это здание — какой-то портал прямиком в 90-е, здесь как будто даже пахнет ими.
«Чай брать будешь? — обращается ко мне первый встречный в ТЦ Ябаолу китаец. — Есть и женский, и для мужчин, чтоб вот так было». Он резко поднимает кулак вверх и смеется.
Не удивлюсь, если есть русские туристы, которые приезжают сюда не за очками («Смотри, какая фирма! Мода!»), перчатками («Бери — кожаный!») или тем самым чаем, а за ностальгией.
Но и за покупками тоже приходят — у магазина очков встречаю нескольких соотечественников, которые общаются с продавцом на китайском, и раз они так здорово здесь ориентируются, спрашиваю, где здесь лучше всего купить чай.
«Так, у Антона, — сразу отвечают они и указывают куда-то вглубь рядов с носками. — Он даже Путина однажды угощал».
Антон устраивает целую чайную церемонию: заливает листья горячей водой в маленьком стаканчике, закрывает его крышкой и тут же выливает эту заварку, обдавая ей кружечку размером с рюмку, из которой я буду пить. И снова наливает в тот же пуэр воду, комментируя:
«Первая заварка всегда сливается. Вторая — хорошая. А вообще пуэр можно заваривать 12 раз, но не надо оставлять чай стоять в воде, как это делают русские. Он от этого портится. Слей воду и так оставь. А потом можно снова заварить, когда захочешь чаю. И пей весь день».
Антон, конечно, китаец, и в чае разбирается. Он, как и все продавцы здесь, просто выбрал себе русское имя, чтобы покупателям было проще к нему обращаться. Говорит он практически на чистом русском с небольшим акцентом.
«Держи, — Антон протягивает мне конфету с арахисом и ставит рядом блюдце с сушеным манго. — Русские пьют чай со сладким. В Китае так не делают — за сладостями не чувствуешь чая».
О предпочтениях русских клиентов Антон знает не понаслышке — под стеклом, на котором стоит посуда для чаепития, лежат визитки тех, кто приезжал сюда за улуном и пуэром. Рассматриваю их: летчик-испытатель, учёный-философ, известный бизнесмен, менеджер крупной российской корпорации. Видно, что хозяин магазина такими клиентами гордится, рассказывает, что про него даже однажды сюжет сняли для российского телевидения, приурочив его к визиту российского президента в Китай.
«А Путина каким чаем поил?» — забирая купленную плитку пуэра, спрашиваю у Антона.
«Лун Цзин, — хитро улыбаясь, отвечает он. — „Колодец дракона“, если по-русски. Бери. Хороший чай».
