Одним из знаменательных событий Года экологии в Приангарье стало решение создать первый природный парк регионального значения «Витязь». Иркутские учёные много лет добивались этого, чтобы сохранить и защитить от недропользователей любимое многими место отдыха - скальники Олхинского плато в Шелеховском районе.
Группу учёных, которые подготовили научное обоснование для создания парка, возглавила Татьяна Калихман, ведущий научный сотрудник Института географии им. В. Сочавы СО РАН. Кстати, недавно Татьяна Петровна за свою многолетнюю работу по охране окружающей среды получила почётное звание «Заслуженный эколог РФ».
А нужен ли парк?
Юлия Вяткина, «АиФ в ВС»: В Иркутской области о проблемах заповедников, парков, заказников не так часто говорят в СМИ. Но в прошлом году всколыхнулась старая тема вокруг скальников Олхинского плато. А ведь ещё в 2012 году люди выходили с плакатами на митинг против добычи гранита возле этих необычных каменных изваяний. Сейчас-то можно точно сказать, что их возьмут под защиту?
Татьяна Калихман: В ноябре прошлого года 75% всех присутствующих на общественных слушаниях проголосовали за создание парка, в том числе согласие дал и мэр Шелеховского района. Обсуждали два варианта его границ - 23 тыс. га и 26 тыс. га. Но потом уже на этапе экспертизы всё изменилось. Администрация Шелеховского района настояла на разработке третьего варианта, по которому площадь парка в три раза меньше - 7,1 тыс. га. В общем, перед экспертной экологической комиссией были три варианта проекта. Увы, её члены единогласно проголосовали за последний. Теперь дело за нашей областной властью: региональное минприроды должно подготовить все документы и передать их на подпись председателю правительства или губернатору.
Мы предлагаем для остальных скальников, которые не вошли в состав парка (а их немало), создать в дополнение кластерный памятник природы, то есть состоящий из отдельных участков, чтобы не бросать изваяния на произвол. Хотя людей привлекают не только они, но и окружающие красоты. Мне, например, нравится просто гулять, получать удовольствие от пейзажей. Эти места популярны у собирателей дикоросов, там занимаются альпинисты, целыми классами выезжают дети, ходят группы пенсионеров, занимающихся скандинавской ходьбой, летом проходят гонки на велосипедах, зимой - на лыжах.
- Почти два десятилетия экологи и общественники боролись за создание охраняемой территории, а люди в это время ходили на скальники, и им не мешало отсутствие парка. Почему же вы так настаиваете на его нужности?
- Олхинское плато - самое близкое от Иркутска место отдыха для местных любителей природы и туристов, помимо Байкала. Мы постоянно говорим, что озеро и так перегружено, надо развивать другие рекреационные территории, чтобы поток людей распределялся равномерно. Но стихийный туризм и природе, и людям на пользу не идёт. У такого привлекательного места, как Олхинское плоскогорье, должна быть «голова», которая будет следить за мусором, обеспечивать безопасность туристов, в частности - оборудовать тропы и ставить указатели.
Также практика других регионов показывает, что статус природоохранной территории имеет вес. Это уже не просто место, куда тебе посоветовали съездить друзья, а официальный туристический объект. Соответственно, в ближайших населённых пунктах оживляются жители - создают музеи, получают возможность сдавать домики, предлагать свои натурпродукты, пусть на элементарном уровне - но малый бизнес поднимается.
А о каком развитии туризма можно говорить, если в любой момент к плоскогорью могут подогнать технику и вырубить хороший кусок леса или провести взрывные работы для добычи камня? Природный парк - это территория, где запрещена только промышленная деятельность. Поэтому удивительно, что громче всех против создания «Витязя» выступали шелеховские охотники, хотя охота и рыболовство не запрещаются, исключение составят лишь заповедные зоны.
В стороне от мира
- Правда, что среди регионов СФО в Иркутской области меньше всего природоохранных зон?
- Да, занимаем последнее место. В схеме развития природоохранных территорий области предусмотрено создание 13 парков, но пока нет ни одного. Надеюсь, «Витязь» всё-таки станет первым. В 2012 году мы с коллегами издали атлас особо охраняемых территорий СФО. С того времени в нашей области создан один заказник и один памятник природы, в отличие от других сибирских регионов. Мы ещё больше отстали от них. В Хакасии появился огромный, по отношению к площади республики, природный парк, в Бурятии шесть парков по 1,5-2 млн га, в Тыве объединили несколько кластеров в единый парк. Я уже не говорю о Камчатке с её вулканами, Хабаровском и Приморском крае. Исключение составляют те регионы, где не слишком развит туризм - например, Новосибирская область.
- Мы действительно на общем фоне выглядим странно. Почему в Приангарье на создание парка может уйти десятилетие?
- Я думаю, здесь сильное промышленное лобби: ресурсодобыча, строительство дорог, заготовка леса… Мы продолжаем колонизаторский подход к природе, а наша область будто колония для Центральной России. Хотя в мире давно другой взгляд. Далеко ходить не надо: только на прошлой неделе в швейцарском Давосе проходил Всемирный экономический форум, где практически каждый государственный лидер отметил, что должен быть баланс между экономикой и природоохранной деятельностью.
«Рога и копыта»
- А кто-то скажет, что у нас и так огромная природоохранная территория вокруг Байкала, которую даже окрестили «оковами», из-за того что в городах за 200 км от озера надо проходить дорогостоящую экоэкспертизу, чтобы построить больницу или школу.
- Начнём с того, что если мы хотим сохранить Байкал, придётся потратиться, но с умом. Не всё так сложно в природоохранной зоне, как нам пытаются представить. Например, есть проблема: в такой зоне нельзя строить новые кладбища. Решается она изменением одной строчки водного кодекса. Достаточно написать конкретное расстояние от кладбища до любого водоёма, будь то ручей, Байкал или море. А у нас сразу начнут менять границы водоохранной зоны. Ещё наша больная тема - аукционы и тендеры. Участники конкурсов «соревнуются» только в том, кто дешевле сделает работу. В результате право на разработку проектов получают непонятные организации (я их называю «рога и копыта»). Никого не интересует, есть ли у них опыт, специалисты, лицензия, наконец. А потом выходит: деньги потрачены, работа завалена.
Ещё мне смешно, когда говорят, что в Иркутской области нет места для строительства мусороперерабатывающего завода, а для полигонов есть. Ведь бизнес по складированию мусора супердоходный. Или вот ещё: говорят, завод - зло. А горящие бесхозные свалки - не зло? На предприятии хотя бы фильтры будут стоять. В 1994 году я ездила в один американский город. Помимо того что местный завод перерабатывал мусор, делал из него полезные материалы, так и ещё и жители получали электроэнергию за счёт его работы.
- Как, на ваш взгляд, прошёл Год экологии? Быстро ли «сотрётся» его след из истории?
- Понятно, что объявление любого года - по большей части формальный подход к делу: проведение конференций, встреч, форумов. Но, с другой стороны, надо же не только действовать, но и обсуждать, устраивать мозговые штурмы.
Кстати, появилась Байкальская природоохранная прокуратура и при ней создан консультационно-методический совет с участием институтов СО РАН. Думаю, это гармоничное сотрудничество: прокуратура знает юридическую сторону дела, а мы - «тонкости» природы.
Может, это и кажется мелочью, но благодаря тому, что у года есть формальное название, к теме притягивается внимание общественности. У нас много волонтёров, но признаемся честно: большинство жителей области смутно представляют, что творится с экологией в Приангарье помимо Байкала, какие здесь есть памятники природы. Если «след» останется в их головах, всё уже было не зря. Ну и, конечно, если Год экологии закончился, не значит, что надо перестать о ней думать.