Мы помним. Жители Иркутской области рассказывают о своём военном детстве

В этих письмах много общего: рассказов о страшном голоде (причём везде - и там где шла война, и в глубоком тылу), о том, как помогали фронту - вязали для бойцов Красной Армии варежки и носки, как все радовались и плакали в День победы. И тем не менее каждое письмо - уникально. Как уникальна судьба каждого человека.

В этом выпуске нашего еженедельника мы публикуем лишь небольшую часть этих воспоминаний, но это - не последняя публикация. Все письма обязательно будут напечатаны на страницах «АиФ-Иркутск».

Золотые люди

Уважаемая редакция, посылаю вам коллективное фото ветеранов тыла. На снимке бригада женщин из 13 человек, проработавших всю войну в тресте «Ленсзолото» в селе Тихий Плёс Жигаловского района. Фото старое, плохо сохранилось, нет слова «бригада» слева в верхнем углу. «Двухсотники» означает, что они выполняли план работы на 200%. Работала в бригаде и моя мама - Надежда Степановна Буркова (второй ряд, вторая справа). Мамы давно нет, но рассказы о войне мы, её родные, помним до сих пор.

На фото видны мешки с продовольствием - мукой, крупами, сахаром. Женщины загружали их по качающимся трапам на баржу, а зимой носили к машинам. Летом продовольствие перевозили по морю, а зимой - по ледяной дороге в город Бодайбо, чтобы накормить золотодобытчиков Севера. Золото, добываемое там, шло на вооружение нашей армии. Я спрашивала маму: «Как вы поднимали такие тяжести?» Она отвечала: «Мы их поднимать не могли, нам их подавали на плечо по два человека, а мы потом несли на подгибающихся ногах».

Вот фамилии этих тружениц:

Фрося Салько - бригадир; грузчики: Надя Буркова, Таня Наумова, Васса Суетина, Дуся Рудых, Аня Афанасьева, Шура Белоусова, Пана Безносова, Аня Ломодурова; Дина Шумилова - кладовщик и «зашивалки» мешков - Аня Синельникова, Аня Обязова и ещё одна женщина по фамилии Тонковидова, имя её, к сожалению, не удалось узнать.

Возможно, родственники этих женщин до сих пор проживают в Жигаловском районе. Может быть, не у всех есть такое фото. Я хочу, чтобы их дети, внуки, правнуки посмотрели на своих любимых мам, бабушек и прабабушек - тех, кто внёс такой весомый вклад в победу над врагом. Светлая память о наших героических землячках должна быть сохранена на века.

Лилия Шелученко,
Братск

Похоронки приходили в каждый дом

Когда закончилась война, мне было десять лет. Помню, как в День победы по улице на белом коне галопом проскакал Иннокентий Воронин, который кричал изо всех сил: «Победа! Победа! Победа!» На войне он потерял руку. Мы все выскочили на улицу с криком «Ура!». Многие кричали, а многие - плакали, потому что получили похоронки. Наша семья тоже хлебнула много горя. Под Ленинградом в самом начале войны погиб брат Сергей. Он писал, что идут тяжёлые бои, а им не хватает оружия. На троих дали две винтовки, а третью надо было отобрать у немцев… У Сергея остались трое детей и жена.

В 1944 году снова пришла похоронка - на брата Михаила. Я до сих пор помню, что в ней было написано: «Ваш сын Бурдуковский Михаил Иннокентьевич, проявив геройство и мужество при форсировании р. Прут, погиб. Фашисты трижды контратаковали наши части. Весь личный состав1215-го артиллерийского полка 31-й артиллерийской бригады показал исключительный героизм и храбрость».

В самом конце войны получил тяжёлое ранение и умер третий брат Василий. Так война забрала у меня три родных брата. Почти в каждый дом в селе приходили похоронки…

Л. Бурдуковский, капитан запаса, ветеран труда,
Иркутск

Лица немцев помню до сих пор

Я родилась в марте 1938 года в Днепропетровской области на Украине. Шесть месяцев мы были в оккупации у немцев, пережили много ужасов войны. Я хорошо помню, как в наш город заехали немцы. Мы жили на окраине города, напротив нашего дома была водоколонка. Мы играли на улице и увидели, как на пяти мотоциклах с колясками к ней подъехали немцы, разделись и начали обливаться водой. Они сильно кричали и смеялись.

Несколько раз в день наш город бомбили самолёты. Один раз, выйдя из бомбоубежища, мы пришли в ужас, потому что половина нашего дома была разрушена. А как-то поздно вечером мою маму и многих других женщин увезли на вокзал, погрузили в вагоны и хотели отправить в Германию. Но мамин брат-подросток с друзьями ночью отцепили этот вагон и так спасли их. После этого мама пряталась в землянке.

Каждый день нашей бабушке приносили по два мешка грязных носовых платков, чтобы она их срочно стирала. И мы со старшей сестрой помогали ей.

Я до сих пор помню лица немцев. Помню, как однажды, зайдя к нам в дом и увидев на стене фотографию папы, один из них два раза выстрелил в неё, крича, что это - еврей.

Зинаида Назарова,
Иркутск

Не было даже одежды

В 1941 году мне было одиннадцать с половиной и я пошла в пятый класс. Мы жили на Дальнем Востоке в маленьком городке Свободный, что в Амурской области, и жили, можно сказать, благополучно. Но всё равно было трудно и голодно.

Однажды мы потеряли карточки и тяжело это переживали. И вот учительница положила мне на парту несколько талончиков на стол. Кто их собрал - дети или учителя, я так и не узнала. Люди старались и в трудные времена помогать и поддерживать друг друга.

Трудно было не только с продуктами, не было даже одежды. Девочкам шили юбки из чёрной марли в два слоя, а ещё мы носили пальто, сшитые из старых шинелей, которые можно было купить у демобилизованных бойцов. Обувью нам служили перелицованные валенки: старые грязные разрезали от голенища до носка, выворачивали, сшивали нитками, получались «новые» валенки. Помню, как на людях появились платья и жакеты необычных для нас фасонов и тканей - это была одежда из далёкой Америки, помощь из этой страны. А американский сыр, если удавалось купить его по карточкам, как масло плавился на сковородке и мы готовили на нём еду.

Г.Соболева,
Братск

Четыре года под бомбёжками

Во время войны мы жили в городе Гомель. Наш деревянный дом стоял на окраине города. Мы жили почти под ежедневными бомбёжками немецкой и нашей авиации во время более чем двухлетней фашистской оккупации города.

Во время бомбёжек прятались в бомбоубежище вместе с соседями и читали молитву «Отче наш», повторяя эти священные слова за нашей бабушкой. Затихали и вжимали голову в плечи, когда слышали страшный визг очередной бомбы. Наши соседи Винокуровы прятались в погребе под домом и все шесть человек погибли при прямом попадании фугасной бомбы. Пережить пришлось и трёхдневные взрывы огромного немецкого склада, когда погибла моя двоюродная 12-летняя сестра. Во время фашистской оккупации от голода умерла моя сестра Люба. Ей было два года.

В этой войне погиб мой отчим Иван Васильевич Гутштейн. 30 апреля 1945 года умер от ран в госпитале мой дядя Александр Иванович Бетанов. Второй мой дядя - старший лейтенант Сергей Иванович Бетанов сражался с фашистами от начала и до полной победы. Ещё один, Николай Иванович Бетанов, сражался в тылу врага в партизанском отряде. Все мужчины мои близкие родственники сражались за нашу Великую Победу. И сейчас, когда на Украине возрождается новый очаг национализма, весь народ мира должен сказать: «Мы не хотим нового фашизма, не хотим гибели невинных людей, не хотим господства одной нации над всем миром». Все люди, независимо от национальности, должны жить в мире и согласии и имеют право на мирную счастливую жизнь. История может повториться. Ни в коем случае этого допустить нельзя.

Виктор Гутштейн