«Оставляю себе сроки для творчества». Интервью с Валентином Распутиным

«Зачем живём?», «Что есть человек?», «Что есть человек к человеку?», - эти вопросы волновали и волнуют писателя-классика. В 2007 году редактору «АиФ-Иркутск» Наталье Горбань посчастливилось поговорить с писателем о творчестве, проблемах литературы и русского языка, о взгляде писателя на политику и общественную жизнь России.

В дни прощания с классиком «АиФ-Иркутск» публикует это интервью.

 О творчестве

 - Если говорить о том, как мне писалось всегда, то я не из тех, кто просыпается утром и ставит перед собой задачу: мне сегодня надо написать две страницы, или дописать главу, или начать новую работу. Никогда у меня этого не было даже в молодости. Для меня было важно, когда возьмёт, когда что-то заноет внутри меня и попросит работать. Если этого не происходит, то и работа не пойдёт, сколько ты ни сиди, ни мучайся, всё равно ничего не получится или придётся заново переделывать. Многие писатели, конечно, переделывают, но я всё-таки приспособился дожидаться какого-то такого внутреннего "нытья": садись, сегодня твой день, сегодня ты можешь что-то сделать.

Что касается прозы, в последнее время писалось её мало, а если говорить о публицистике, то она сама просится. Каждый наш божий день состоит именно из публицистики, да ещё какой! Такие события происходят, одно другого хлеще, интересней, иногда даже обидно пропускать это.

«Уроки французского»

Отрывок из рассказа Валентина Распутина

О «великом и могучем»

2007 ГОД объявлен в России Годом русского языка. Однако Валентин Распутин считает, что это всего лишь формальность.

- Где он, в чём год русского языка, интересно? - задаёт риторический вопрос классик русской литературы. - Разве в школах прибавили часы русского языка? Нет, не прибавили. Что-то ещё прибавили, чтобы школьники лучше понимали отечество своё и происходящие в нём события? Нет. Наоборот даже - сочинение, как оценочный показатель, исключено из школьной программы. Хорошо, что есть ещё у нас такие учителя, которые продолжают писать с детьми сочинения, потому что ничего лучше для знания русского языка ещё не придумали. Учителя присылают мне эти сочинения каждый месяц, я отдаю их в Государственную библиотеку, и там их берут просто с удовольствием. Вот в Греции уже второй год студенты настоящие бои ведут за то, чтобы государственные университеты оставили бесплатными учреждениями, а то, что у нас отнимают и вузы, и школы бесплатные, никто об этом не говорит совершенно.

О России

- Сейчас много говорят о России, о том, что мы вернёмся к России, будет наша Россия, и всё, что было в ней прежде, мы вернём. Нет, уже не вернём. Вернём, наверное, постепенно благополучие, вернём какие-то понятия, от которых отказались, но сути не вернём. Ни сути человеческой, ни государственной, ни национальной. Не вернём даже того, что когда-то внешне было Россией. Ведь что такое Россия без деревни? А посмотрите на нашу деревню: это разве российская деревня? Это разве русский мужик? Его ведь почти не осталось, он не знает, куда ему бежать, чтобы заработать хоть немножко. Даже если он не пьющий, где он может заработать? А если и заработает, надо платить за обучение детей и не только. Всё перешло на плату, и расплачиваемся мы Россией: и не только газом и нефтью, но её существом. А это страшнее всего.

О возрасте

- Для меня это тяжёлое испытание - семидесятилетие, - признался Валентин Григорьевич. - 70 лет - это много, и даже не физически. Дело, очевидно, в том, что иссякают какие-то творческие силы. Есть известные писатели, которые продолжали писать в 70-80 лет, но когда читаешь их, видно, что это уже не тот писатель, и не тот язык. Я постараюсь не оказаться в таком же положении, хотя всё же оставляю себе небольшие сроки для творчества.