Забайкалье, 29 марта – АиФ-ВС. В Советском Союзе была практика замалчивать все войны, ведущиеся на чужой территории. Руководству страны не хватало аргументов и мужества объяснить народу, почему их мужья, братья, сыновья должны сложить головы на чужбине. Так было во время военного конфликта с Японией (по сути - войне!), в 1939 году на Халхин-Голе. Фронтовики с горечью признавались, что их боевые операции были приравнены к «войне… на задворках». Даже погибших красноармейцев на родине хоронили тайно.
Война СССР с Японией в августе 1945 года - не исключение. В исторических хрониках сообщалось немногое. Лишь то, что в короткие сроки был совершен молниеносный бросок по пустыне Гоби и Даурской степи - от российской и монгольской границ до Хайлара и гор Большого Хингана в Китае и затем до Мукдена. Боевые операции войск Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов заставили капитулировать японскую Квантунскую армию.
Пришла пора рассказать об этом подробнее. Сегодня мы знакомим читателей «АиФ-Забайкалье» с воспоминаниями Степана ПРОНИНА, жителя п.Забайкальск, в 1945 году участвовавшего в боях на Забайкальском фронте.
«Деды нас жалели»
- Я по-настоящему воевал всего четыре дня. Какой из меня фронтовик? Вот отец мой - тот закаленный боец.
Я родом с Рязани. Помню, мать в сорок втором году говорит: «Когда уж эта война кончится!..» А отец в ответ: «Э-э, долгонько еще терпеть придется. Степка наш воевать пойдет, помяни мои слова». Как в воду глядел. Через три года после того разговора я повестку получил - мне как раз семнадцать годов исполнилось. Отец, помню, сказал: «Вас на восток повезут, не сомневайся». Угадал. Он с турками воевал, семь раз раненый был. Его на фронт в Отечественную не взяли - по здоровью.
На востоке из опытных бойцов тогда только командиры да еще совсем хворые бойцы остались. Им лет по тридцать - тридцать пять было, но нам они стариками казались. Деды нас жалели. «Сынки» - так к нам обращались. Подворотнички подшивали - мы сами-то с иголкой не умели еще обращаться. Деды берегли нас, где могли, подменяли на тяжелых работах, помогали во всем. Это не только в тылу было. Как в бой с японцем пошли, на линии огня собой прикрывали.
Такой памятник установили китайцы советскому танку. Фото предоставлено «АиФ-Забайкалье»
Нашу роту в Монголию под Улан-Цырик направили. Мы хозяйственными работами занимались. Весной сажали картошку, а потом, как срок подошел, урожай собирали. Выкапываем картофель, это в августе 45-го было, и не знаем ничего… Тут сержант прибегает: «Ребята, наши японцев колотят!» Мы не поняли, что к чему. А помощник командира взвода, он постарше нас был, к офицеру подскочил и требует: «Веди нас на фронт!» Тот: «Не могу, приказа не было». А помкомвзвода не отстает от него: «Я войну на Западном фронте пропустил, да если еще и эту в тылу отсижусь… как домой после заявлюсь?». Три дня наша рота бастовала: все на фронт рвались. С последним эшелоном попали все-таки на войну.
Может, мираж?
- Помню, отдают нам приказ: двигаться без промедления через пустыню Гоби. Для скрытности, стало быть. Вручили мне ручной пулемет тяжелее меня самого. А ведь помимо пулемета еще шинель, сумка с гранатами, противогаз. У мужиков с 1915 года рождения и у нас, молодняка, амуниция одинаковая. Им-то это нипочем, кости крепкие. А нас, новое пополнение, к земле пригибало. Но, того хуже, на марше мы страдали от жажды. Тащимся по выгоревшей от солнцепека степи. А воды нет. Обоз-то за нами не поспевал. Лишь завидим овец - к ним со всех ног. Кто бежит, а кто уже не может - ползет. Но озерки все в то лето пересохли, лужи да болотца кое-где остались. Смочим тряпки в болотной жиже и потом на марш-броске выжимаем из них капли влаги. Только этим и спасались от перегрева. Случалось, бойцы на привале бросали шинели, противогазы. Лишь оружие и фляжку для воды оставляли при себе.
...Наша часть летом 1945-го года в степи базировалась. Небывалое нашествие крыс, мышей началось. Наши водители завели машины, начали давить их шинами, но поток грызунов не убывал, накатывали все новые волны… Смотрим, на другой день монгольские араты-кочевники засуетились, начали юрты разбирать, спешно покочевали следом за мышами. Оказалось, грызуны загодя засуху чувствуют и мигрируют в более влажные районы. Но тогда, летом 1945-го года, никто из наших советских разработчиков плана наступления на японца всерьез этим явлением не озаботился... Сколько бойцов даже в бой не вступили - сгорели под лучами беспощадного солнца.
Помню, плетемся чуть живые через пески пустыни Гоби. В голове у меня на солнцепеке мутится. Руки как будто прикипели к станине пулемета. Ладони в кровавые лепешки превратились, кожа к металлу приварилась. Упал. Умереть было бы легче, чем вновь подняться и идти, да еще пулемет тащить… Но отца перед собой увидел. Может, мираж? В пустыне, бедуины говорят, людей видения преследуют. Но я-то словно наяву слова отцовы слышал: «Как с таким позором, сынок, жить будем? Крепись!» Это он, тятька мой, из пекла меня вытащил.
Вышли к Хингану на третьи сутки. Не все. Многие спеклись в песках.