Если верить сухим цифрам, мэтру - 75. Если не верить - восемнадцать. Он убеждён, что настоящий мужчина всю жизнь в душе остаётся мальчишкой. Он невероятно вкусно, со смаком рассказывает о людях, театре и футболе. Он говорит о редком таланте быть человеком и приметах времени, он много улыбается, он на «ты» с компьютером… Один из самых известных журналистов Приангарья, член Союза российских писателей Арнольд Харитонов отмечает своё 75-летие.
Сегодня, 25 января, в Иркутске состоится презентация его новой (седьмой по счёту) книги «Вальс с вождём». Накануне наш герой получил премию Союза журналистов РФ «Честь, достоинство, профессионализм». Писатель, журналист, болельщик и театрал в гостях у «АиФ в ВС».
За полвека работы в СМИ юбиляр успел досконально изучить все её сферы: потрудился и в «районке», и в многотиражке, познакомился изнутри с работой ТВ, руководил областным радио.
«АиФ в ВС»: - Арнольд Иннокентьевич, случись вам сегодня выбирать профессию, пошли бы в журналистику?
Арнольд Харитонов: - Этот вопрос представляется мне провокационным, в хорошем смысле слова. Трудно перебросить себя юного в нынешние условия… Скажу вам честно: журналистики, которой я занимался всю жизнь, сейчас нет - пришла другая. В чём-то она лучше, в чём-то хуже прежней. Сейчас превалирует факт, сенсация - раньше было по-другому. Вы абсолютно не знаете, что такое партийный гнёт и цензура, и с этим вас можно поздравить. Зато мы не знали, что такое добывать деньги, и с этим можно было поздравить нас.
В юности, сколько себя помню, мечтал стать актёром. Мой папа руководил самодеятельностью, я играл в его спектаклях. Дефект речи не дал мне заниматься этим на серьёзном уровне, а что такое логопед, тогда не знали. Думаю, сейчас, когда полно логопедов, я мог бы играть на сцене.
«АиФ в ВС»:- Верите ли вы в «смерть» печатных СМИ?
А.Х.: - Откровенно говоря, нет. Не берусь судить насчёт телевидения, потому что оно занимает почти одну нишу с Интернетом. Я, кстати, только недавно осмыслил свою свободу: ведь в Интернете могу посмотреть любой фильм, какой только захочу. Запрещённые или неизвестные работы того же Тарковского или Иоселиани, например. А что касается печатных СМИ - посмотрите, сейчас началось второе рождение многих журналов. Появилась прослойка гламурных изданий - мне они, положим, неинтересны, но они тоже подтверждают, что печать востребована.
Впрочем, я не исключаю, что печать и художественная литература могут перейти в электронный формат. Но лично мне не хотелось бы. Сам я сторонник печатных книг. Хотя, не отказался бы в подарок на юбилей получить электронную книгу, чтобы разобраться, как она работает.
«Свобода печати вряд ли наступит»
«АиФ в ВС»:- Вы упомянули сегодняшнюю свободу творческого человека - смотреть и читать то, что раньше было под запретом. А что думаете о свободе печати?
А.Х.: - Я вообще не верю, что она существует. Раньше была цензура, и сколько мы от неё настрадались - не пересказать. Цензура по большей части глупая, ведь туда шли те, кто не состоялся в журналистике. Как-то сняли стихотворение моего друга Анатолия Кобенкова за строчку «лошадь, как памятник павшим» - якобы за сравнение с павшими советскими солдатами. Совершенно иезуитская контора! Но я не думаю, что теперь свобода появилась. Сейчас рубль правит, а он, может быть, даже страшней. Вы же не ощущаете себя свободными? Попробуйте, например, написать что-нибудь в поддержку «Справедливой России». Есть хорошее хрестоматийное изречение на этот счёт: «Я не согласен с вашими взглядами, но готов умереть за то, чтобы вы их свободно высказывали». Вот что такое свобода печати. Но её у нас нет, и вряд ли когда-то будет.
«АиФ в ВС»:- Что касается цензуры: в одном интервью вы рассказывали, как вам запретили снять фильм о бамовце…
А.Х.: - ...Шальми Пинхасове. Эта история для меня очень дорога. Шальми, как его звали на БАМе - Шурик Дагестанец, красавец с короной волос, огромными глазищами. Он пел, играл на гитаре… Думаю, такие, как он, - это последние романтики, которые ещё во что-то свято верили. БАМ был какой-то вспышкой, где десятками встречались такие люди, как Шальми. Об этом человеке нам запретили снимать, потому что тот сгорел в вагончике - разве могли быть смерти на БАМе?
«АиФ в ВС»:- А есть такой собирательный запрещённый герой нашего времени?
А.Х.: - Ходорковский - далеко ходить не надо. Я не знаю и не хочу знать, как он создавал капитал. Важно, как работали деньги, а о его бизнесе я знал не понаслышке. Вдвоём с моим покойным другом Толей Кобенковым мы писали книгу о 50-летии Ангарской нефтехимической компании, когда ею владел Ходорковский. Это был действительно социально ориентированный бизнес! Столовые для рабочих отремонтированы, как рестораны, в бытовках - евроремонт, у всех аккуратная форма… Меня поразил такой факт: как только ЮКОС пришёл в Ангарск, он выделил миллион долларов на очистку реки Ангары, которую не засорял! В каждом городе открывали специальный класс, чтобы подготовить смену, обучали компьютерному делу учителей. И то, что Ходорковский не улетел в Лондон на личном самолёте, а сел в тюрьму на родине, тоже о чём-то говорит. Как и тот факт, что никто его из тюрьмы не выкупает. Как ни странно, таким мне представляется герой сегодняшнего времени.
О «маленьком» человеке
Наш гость сторонится громких слов вроде «творческая деятельность» или «произведение». Написанные им вещи он называет опусами и говорит, что мечтает написать плутовской роман.
«АиФ в ВС»:- О чём будет книга, что готовится к вашему юбилею?
А.Х.: - Трудно сказать, о чём, потому что там четыре повести и три рассказа. О моих любимых вещах: книга открывается рассказом о театре, есть в ней повесть о футболе. Название книге дал рассказ «Вальс с вождём». Первый рассказ «Заглавная роль» я написал ещё в 1987 году, «Отвори потихоньку калитку» - совсем недавно. Он - про моего двоюродного деда, Степана Павловича Феденёва, и начинается с того, что Степан Павлович хоронит жену. Он остаётся один, семидесятилетний, в ветхом домишке, где ему нужно колоть дрова и возить воду. И когда задерживается на могиле, к нему не то во сне, не то в видении приходят все его братья и советуют просить квартиру… И в жизни такой финал вряд ли был бы возможен, но в рассказе ему встречается парикмахер Наум - полностью выдуманный персонаж, который ободряет Степана Павловича, зовёт жить к себе, дарит ему щенка… Когда рассказ прочёл один из моих друзей, он спросил, зачем вообще об этом стоило писать. Но ведь это судьба «маленького» человека! А другой мой друг, фотохудожник Саша Князев, сказал, что этот рассказ - лучшее, что было мной написано… Я и сам сегодня похоже чувствую.
«АиФ в ВС»:- Чего, на ваш взгляд, не хватает современному читателю?
А.Х.: - Быть может, это парадоксально, но не хватает цензуры. Если бы вообще можно было что-то запретить, я запретил бы Донцову и Маринину - это же безобразие! При этом удивлён романами Дины Рубиной -не понимаю, как можно было написать 90 книг такой добротной литературы. Это по-настоящему «вкусная» проза, где есть детали, где интересны люди с привычками и словечками… Наверное, именно этого нам сегодня и не хватает прежде всего - добротной, настоящей прозы, которая продолжает традиции Чехова, Бабеля, Булгакова.
Купцы-пиявки и костоломные тротуары. Как ругали Иркутск 350 лет назад 
Игорь Альтер в поисках здравого смысла 
«Культурой перекормить нельзя». Писатель Варламов о цензуре и книгах 
Ловушка для писателя. Почему автору не надо знать, чем закончится его книга