В группе о чём-то жарко спорящих людей в офисе Центра независимых социальных исследований и образования моё внимание привлёк высокий седовласый мужчина. Импозантно одетый во всё чёрное с элегантным шейным платком он сдержано и авторитетно что-то доказывал своим собеседникам.
Не только внешний вид, но характерное грассирование выдавали его иностранное происхождение. Жан Радвани – известный специалист в сфере политической географии, большой знаток российской проблематики побывал в Иркутске и в беседе с корреспондентом «АиФ ВС» припомнил свой первый приезд в Советский Союз, а также поделился впечатлениями от современной России.
- Жан, вы внук известной немецкой писательницы Анны Зегерс. Любопытно, почему вы не стали литератором, а выбрали карьеру географа?
- Моя бабушка очень много путешествовала. В 1933 году она была вынуждена бежать из гитлеровской Германии во Францию, и там буквально влюбилась в Париж, а после его оккупации переехала в Мексику. Ей нравилось путешествовать, потом многое нашло отражение в её литературном творчестве. Я помню, в её квартире висели большие географические карты. И вот эти самые бабушкины карты и рассказы о путешествиях повлияли на меня.
- Говорят, вы даже вместо бабушки приезжали в Советский Союз…
- Так состоялся мой первый визит в Россию. В 1969 году моей бабушке пришло приглашение из Союза писателей СССР, приехать и пообщаться с советскими коллегами. Но она заболела и предложила мою кандидатуру на замену. Я уже тогда был студентом географического факультета и мне был интересен Байкал, Сибирь, «Мишель Строгофф» (название известного романа Жюль Верна – Ред.). Поэтому я попросил позволения приехать в Иркутск. Здесь меня принимало местное отделение Союза писателей. И люди были удивлены. Все ждали немецкую писательницу Анну Зегерс, а вместо неё приехал молодой французский студент… Помню, поручили меня тогда молодому писателю Валентину Распутину. Мы впоследствии несколько лет переписывались. Для меня та первая поездка стала событием: Москва, Иркутск, Ленинград. Было много открытий приятных.
- Как изменился Иркутск с вашего первого визита?
- Очень сильно. Есть положительные изменения, есть менее положительные, есть спорные.
- А что можно отнести к негативным изменениям в России?
- Появились явные различия между слоями населения. Особенно если сравнить жизнь в столице и в провинции, в том же Иркутске. Конечно, во всех странах роль столицы велика, но в России социальный разрыв межу Москвой и другими городами колоссален. А деревня в Сибири, с которой я познакомился в этом году, это вообще другой мир, где очень серьёзными являются проблемы алкоголизма и бедности.
- Когда у вас возник научный интерес к нашей стране?
- Достаточно давно. Ещё когда я был студентом-географом, мне предложили поучаствовать в совместном проекте с советскими исследователями в изучении Кавказа. Это был 1974 год. Затем на протяжении нескольких лет группа французских географов посещала республики Кавказа, а советские географы в том числе грузины, азербайджанцы, с ответными визитами бывали в Альпах.
- Жан, вы являетесь одним из авторитетнейших политических географов. Как вы оцениваете активно развернувшийся процесс укрупнения российских субъектов федерации?
- Мне интересно изучать не только объединение российских регионов, но и федеральные округа. Для меня как для географа их границы выглядят более чем странно. Кстати, и мои российские коллеги критично оценивают такое «надтерриториальное» образование. Конечно, понять логику формирования федеральных округов можно. Москве потребовался более объёмный управленческий уровень. Россия – это гигантская территория и, наверное, между регионами и самой федерацией нужен дополнительный уровень управления, но он должен быть построен с использованием экономической и географической логики.
А на счёт слияния субъектов, это очень сложный вопрос. Мне кажется, идёт некий объединительный процесс, но неизвестно, как он должен кончиться. Сколько в результате будет субъектов в России, никто точно не знает. И это совершенно странная вещь.
- Какие вопросы у вас возникают, при анализе объединения Иркутской области и Усть-Ордынского округа или других территорий?
- Для меня не понятно, почему при объединении Читинской области и Агинского округа был создан «край», а при слиянии Иркутской области и Усть-Ордынского округа в результате получилась просто «область». Никакой логики объединительного процесса нет и мне как исследователю, это кажется загадочным.
- Жан, на счёт «загадочности» вы, наверное, чуточку лукавите, ведь любое объединение – это, прежде всего, попытка централизации…
- Ряд автономных округов были слишком небольшими территориальными единицами и бедными, и, пожалуй, объединение для них было способом улучшения экономического положения. И будет интересно посмотреть, как экономическая ситуация в этих округах изменится лет через десять. Но есть и другие примеры, тот же Ханты-Мансийский округ, он гораздо богаче, чем Тюменская область, и не понятно, почему он должен присоединяться к более бедной области?
Поэтому, повторюсь, сейчас объединение в России – это достаточно странный процесс, который неизвестно, куда ведёт.
- Какие шансы у России построить федеративное государство? В последнее время усиливается противостояние Центра и периферии, у нас в Сибири, это очень ощущается.
- На мой взгляд, использование федеративных способов организации власти для России неизбежно, поскольку территория страны очень большая и разнообразная с точки зрения географии, ресурсов, населения, этнического состава. У вас был долгий период централизации при советском режиме, потом в 90-е годы была дана огромная свобода регионам, в том числе и сибирским. И результаты такой свободы противоречивы. Понятно, почему ваше правительство постаралось вернуть себе рычаги влияния на регионы. Но я не думаю, что такой страной как Россия, можно единообразно руководить из центра. Многие вещи должны решаться на местном и региональном уровнях.
- У нас же решают большинство вопросов в Москве, даже губернаторов теперь назначают, а не выбирают…
- Да, но были времена, когда назначали глав областей, потом выбирали, теперь снова назначают. Это политическое решение. Плюсы и минусы есть у каждого способа. Я как гражданин Франции должен сказать, у нас тоже префект региона назначается. И это действует со времён Наполеона I. Зато мэр города избирается. Так действует система сдержек и противовесов.
- Жан, вы на примере своей родины знаете, как опасна проблема «детей мигрантов», погромы в Париже впечатлили всех. Как вы считаете, а для Иркутской области, когда возникнут схожие угрозы?
- Они уже возникли. В целом проблема мигрантов, не вписанных в культуру принимающей стороны, у вас достаточно острая. Время от времени можно читать в прессе об избиении мигрантов разными скинхедами или другими «активистами». Растёт число преступлений на основе национальной неприязни, правда, в официальной статистике их стараются представить как хулиганство или преступления, совершённые на бытовой почве, но это попытки завуалировать суть проблемы.
- Есть какие-то пути решения проблемы «детей мигрантов»?
- Пока нет. Ещё не удалось выработать механизмы по регулированию рынка труда, чтобы «дети мигрантов» воспринимались как полноценные граждане и на равной основе трудоустраивались. У нас во Франции не редкость, когда человек присылает своё резюме, а работодатель, прочитав его североафриканскую или мусульманскую фамилию, отказывает в работе…
- Сфера ваших научных интересов – это ещё и межэтнические отношения. Во время нынешнего визита в Иркутск, вы заметили какие-то вещи, которые вас как исследователя насторожили?
- Я здесь был всего несколько дней и, в основном, провёл их на Байкале, поэтому особо понаблюдать не удалось. Но я знаю, о специфических проблемах в Сибири, которые касаются межэтнических вопросов. Они не такие острые как на Кавказе, но, тем не менее, сложности существуют. Конечно, для Иркутской области актуальной является тема малочисленных народов, сберечь которые без помощи государства невозможно. Но думаю, поддерживать малые народы для столь большого и мощного государства как Россия не такой тяжёлый груз.
Справка
Жан Радвани в настоящее время возглавляет Франко-российский центр гуманитарных и общественных наук в Москве.
Выпускник INALCO (Государственный институт восточных языков и цивилизаций) Радвани защитил докторскую диссертацию по географии в Университете Парижа. Затем преподавал в INALCO, а с 1992 года возглавлял группу по изучению постсоветских государств. В январе 2002 он стал во главе CRREA (Центр российских и евроазиатских исследований). Жан Радвани входит в научный совет Leibnitz Institut für Länderkunde в Лейпциге (Германия), а также в редколлегию журнала «Slovo».
«Агрессия это от слова «грех»: лучшее из ЕГЭ по обществознанию 
Народный фильтр. Как изменить ситуацию в законодательной власти? 
Что нас ожидает в 2013 году: прогнозы политологов 
Людмила Берлина: «В одиночку не добиться успеха»